Заброшенный тракт пыльной лентой ложился под копыта коня. Туманный лес тянулся вдоль дороги, то отступая от нее на несколько метров, то подбираясь почти вплотную. С другой стороны от торного пути, уже начавшего зарастать травой, виднелись горы. Марена мерно покачивалась в седле, борясь со сном. Окружающий пейзаж, остававшийся практически неизменным с самого утра, уже начал набивать оскомину. Мысленно девушка на все лады костерила руководство второго отдела Алмазной Тысячи, пославшее ее сюда в качестве специалиста, дабы разобраться с тем, кто в местном лесочке люд честной обижает. Людей тут, к слову говоря, жило немного. За время пути Марена встретила только две деревеньки на три и пять дворов, больше похожие на разросшиеся со временем заимки. Вообще Мара смутно подозревала, что местное население исчезает не в желудке какой-нибудь твари, поселившейся в лесу, а повинны тут работнички ножа и топора, почему-то облюбовавшие этот полузаброшенный тракт. Нелогично, конечно, им бы податься туда, где и путников больше, и обозы ходят чаще, но правдоподобно. Особенно, если поверить в то, что не в меру прыткий дедок, живший в последнем посещенной Мареной селении, из видавшего виды арбалета, который можно было смело считать раритетом, подстрелил не какого-нибудь дикого кабанчика, так неудачно подошедшего к селению. Местное крестьянство, конечно, старику не верило. Мол, дед, еще основание мира видал, стреляет из рук вон худо да и как он в густых сумерках-то разглядел, в кого болт влепил. Но Марена все равно этот случай запомнила и взяла на заметку: уже больно истово клялся дед, что подбил человека, даже призывал в свидетели всех богов оптом и в розницу.
Обормот переставлял копыта, на практике познавая длину заброшенного тракта. Умная животина, очевидно, чуяла поганое настроение своей хозяйки, а потому даже не порывалась схватить какую-нибудь особо аппетитную ветку кустарника или и вовсе остановиться, дабы пощипать травки. Видимо, мысли о конской колбасе забредали в голову не только Марены.
Марена ехала по тракту до самого вечера, но ничего мало-мальски интересного так и не произошло:ни тварь,за головой которой девушку послали, из лесу не выскочила, ни разбойнички на дорогу не выпрыгнули. Даже путника никакого не встретилось. В общем, никакого разнообразия для уставшей от неизменного пейзажа и пути Мары.
На ночлег устраиваться девушка решила чуть в стороне от дороги, немного углубившись в лес. Разбивать стоянку возле самого тракта Маре казалось глупым: место-то открытое, а мало ли кто тут ночью поехать может.
Голоса, доносившиеся откуда-то из леса, Марена услышала, еда только вошла в него шагов на пятнадцать. Слышно было плохо из-за разделявшего говоривших и девушку расстояния и деревьев. С учетом пропажи на данном участке заброшенного тракта пяти путников и семи голов домашнего скота, следовало бы проверить, кто там обосновался. Если это, например, обозники, то можно извиниться за беспокойство и раствориться в лесу.
Дальше Марена двигалась уже тише и аккуратнее. Даже конь после хозяйского тычка в бок все осознал и больше не порывался заржать. Оставив животное привязанным к дереву, как только голоса стали отчетливее, и бросив под куст сумку с вещами (если этого копытного поганца сведут, так может, хоть пожитки под ветвями не увидят), Марена пошла дальше уже одна и налегке.
На полянке, скрытой от посторонних глаз густыми кустами, было многолюдно. В воздухе пахло едой. Вокруг горящего костра сидели четверо мужиков откровенно бандитского вида. В то, что широкоплечие и мордатые молодцы непотребно заросшего вида в оборванной одежде зашли в лесок дабы собрать букетик цветов для любимой матушки, Мара не поверила бы даже в нежном детстве. С такими рожами только на дорогах грабежом и промышлять, чем эти товарищи, кажется, и занимались. Для Марены это был как раз тот момент, когда она жалела, что не умеет стрелять из арбалета или метать ножи. Эти умения сейчас здорово облегчили бы ей жизнь.
Один из потенциально пропавших на заброшенном тракте был привязан  у дерева. В паре десятков шагов от него лежал кто-то. Марене было плохо видно этого человека, но, кажется, он был ранен. Из брони на разбойниках имелась только собственная самоуверенность. Оружие у молодчиков тоже имелось – мечи и, как предполагала Мара, ножи где-нибудь в голенище сапога или за поясом. К счастью, арбалетов, луков и прочей гадости, предназначенной для убиения себе подобных на расстоянии. Обнадеживало, хотя нельзя было исключать и того, что Марена видит не все оружие или что в нее не метнут нож, выловленный из рукава. Как хорошо, что девушка носит кольчугу.
Неизвестно, сколько еще наемница анализировала бы ситуацию и прикидывала, как ко всей этой компашке лучше подступиться. Дело решил случай. Один из разбойников встал со своего места и направился прямехонько к тем кустам, за которыми затаилась Марена. Девушка было подумала, что чем-то выдала себя. Но оказалось, что мужик просто выбрал неудачное время и место для того, чтобы сходить до ветра. Прямо  так, со спущенными штанами, его Марена и прирезала, подобравшись со спины. Жаль только, этот гад крикнуть успел.
На поляне Марену уже ждали три представителя разбойничьей шайки, недовольных сложившейся ситуацией. Первым на девушку бросился мордатый бугай, первым схватившийся за меч. У других то ли оружие лежало дальше, то ли бегали они медленнее. Пользуясь разницей в пропорциях, Мара каким-то ей самой непонятным образом умудрилась проскользнуть у мужика под рукой, мечом полоснув по открывшемуся боку. Молодчик застыл на месте, не сразу осознав, что случилось. Алое пятно на видавшей виды рубашке быстро расплывалось. Мужик схватился за бок, пытаясь зажать рану, из которой хлестала кровь, и рухнул на землю. Его товарищи взгрустнули, но не настолько, чтобы тактически отступить.
- Слышь, баба! Ты давай того, по-хорошему, - глумливо ухмыльнулся один из мужиков. – Может, тебе с нами еще и понравится. Мы ужо постараемся, - товарищ поддержал сальную шуточку смехом.
Это была стратегическая ошибка со стороны разбойников. Даже две. Во-первых, Марена не любила сальных, двусмысленных шуток. Особенно по отношению к женщинам. Вдвойне особенно по отношению к себе. Во-вторых, баба – это лет за сорок, пяток пищащих детей, хозяйство и вечно недовольный чем-то муж, которого время от времени приходится за щкварник вытаскивать из ближайшей корчмы. У Мары не было ни того, ни другого, ни третьего. И упасите Фаид и Скигай ее от такой судьбы. Если до этих слов у мужиков и был какой-то шанс на выживание, то теперь они его утратили окончательно и бесповоротно.
Драться одновременно с двумя вполне себе рослыми мужиками – то еще удовольствие. Особенно, когда один из них так и норовит зайти тебе за спину, пока товарищ принимает удар на себя. В какой-то момент Марену неприятно зажали в тиски и девушке пришлось сделать ход конем – уйти перекатом, не дожидаясь, пока разбойники снесут ей дурную головушку.  Резко развернувшись, Рена прилично полоснула одного из мужиков, такого финта явно не ожидавших, по спине. Один отпал, остался один.
Последний из выживших ясно понимал, что его ожидает, а потом рубился, как бешеный. Зверь, загнанный в угол, - он, как известно, опаснее. Марене пришлось  туговато. Руки уже начали понемногу уставать от махания мечом непрерывного, да и невесть когда полученная царапина на ноге знать о себе давала, начав кровоточить сильнее от активного движения. Если Мара хотела победить и выжить, то следовало бы предпринять что-то радикальное, а не продолжать опасливо танцевать на границе досягаемости от меча разбойника, разрывая дистанцию всякий раз, когда его клинок оказывался слишком близко, и парируя удары чужого оружия. Шанс на неожиданный финт предоставил девушке сам разбойник: увлекшись атакой, он не заметил, как Мара зашагивает все дальше и дальше в сторону. В какой-то момент ей удалось буквально на секунду-другую прижаться к плечу мужчины, заблокивать его меч своим и резко крутанувшись ударить по открытой спине, которую он уже не успевал защитить. Клинок рассек чужую плоть легко, будто масло. Разбойник еще попытался отмахнуться от девушки, но удар пришелся вскользь, кончик меча мазнул по кольчуге.
Марена согнулась в пояснице, тяжело дыша. Воздух с хрипом врывался в легкие, руки побаливали от усталости, царапина на ноге, хоть и не слишком глубокая, но все же неприятная, кровоточила. Подняв меч, девушка прошлась по тем, чья кровь сегодня обагрила эту полянку. Одного, того, кто выбыл вторым, пришлось добить. Смахнув со лба пот, девушка поплелась к раненому, дабы с ним разобраться. В том, что он был одним из шайки, она не сомневалась. Единственный человек, непринадлежность которого к разбойникам не вызвала у Мары сомнений, был привязан к дереву.
Раненого лихорадило и Рена подумала, что серьезным противником он быть не может. Это и стало роковой для нее ошибкой. Человек, по всей видимости, жил по старинному принципу «Умру, но ногой дрыгну. Получи, скотина!». В согласии с ним же он предпочел и умереть.
Марена не заметила, как и откуда в его руке появился нож. Мужчина метнул его коротко, без замаха, но попал. Нож вошел в бедро девушки, не защищенное кольчугой, как по маслу. Рена дернулась от боли, припала на одно колено, но все же нашла в себе силы подняться и добить поганца. Все, теперь, кажется, окончательно.
Сильно хромая и припадая на больную ногу, Марена побрела к дереву. Выдергивать нож самостоятельно она боялась. Если вдруг девушка потеряет сознание от боли, то зажать рану и остановить кровотечение будет уже некому.
Кое-как дошкрябав до мужчины, Марена, до крови закусив губу от боли, наспех перерезала сдерживающие его веревки. На это ушли остатки сил и самообладания, девушка шлепнулась на землю рядом с незнакомцем.
- Поможешь мне, - интонация подкачала, будучи немного далекой от просительной. Скорее, констатация факта и постановка мужчины перед тем, что неизбежно. Хорошо бы, он в благодарность за свое спасение все-таки помог Марене.

То, что Марена раненых добила, у товарища, к дереву примотанного, вызвало неудовольствие. Аж вперед рванулся, грудью бы хилой на защиту встал, коль веревки-то не мешали бы. Девушка только фыркнула. Сразу видно, что парень к реалиям жизни не слишком привычен. А уж к полю боя – тем более. Лежачих не бьют, их добивают, чтобы не огрызнулись кинжалом. Жалость, она здесь неуместна. Либо ты, либо тебя. Мара предпочитала первое.
Атаман перед смертью все же решил сработать по принципу «сдохну, но ближнему гадость устрою». Почти жаль, потому что вот уж кого Марена жизни лишать пока не собиралась, так это его. Морда сия смотрела с листовок, так что идти бы мужику пленником до ближайшего городка. Там, конечно, повесили бы, куда ж девать такую мразь. Но ведь и шанс по дороге утечь, хоть и малый, но все же был. Атаман этого не знал, а потому нить его жизнь была безжалостно перерублена ударом клинка. Око за око, зуб за зуб. Хотя… Нет, таких гнилых зубов Марене не надо в качестве боевого трофея.
Парень, отвязанный от дерева, заметался по всей полянке, подбирая свои пожитки из развороченных разбойниками сумок. Что-то бормотал про то, что нужно было  искать иной путь, нежели смертоубийство. Ха, ха и еще раз ха. Хороший разбойник – мертвый разбойник, и в поступке своем девушки ни сколько не раскаивалась. И нет, не стоит ее заносить в список заблудших душ, кои всенепременно надо спасти и наставить на путь истины. Как там? Подставить другую щеку в ответ на удар? Маре скорее свойственно от удара уйти, а потом сломать нахалу пару-тройку костей, дабы неповадно было девиц хрупких обижать.
Марена, устало закрыв глаза и до крови закусив губу, рухнула на землю там, где стояла. В воздухе витал запах еды, травы, крови  и давно немытого человеческого тела. Маре, вполне привычной к таким ароматам, было как-то все равно. Девушка пыталась кое-как перетянуть жгутом рану, дабы кровотечение унять. Наверное, сейчас она бледнее самой смерти смотрится.
- Куда уж я денусь, - хрипловато пробормотала Марена. Она уже минут минут пять терпела, еще немного как-нибудь уж продержится.
За бестолковым бормотанием парня Мара уже и собственных мыслей не слышала. Знала она такой способ пудрить мозги перед тем, как рвануть стрелу из раны. Ну или как в данном случае – нож. Правда, сама она предпочитала старую добрую деревяшку или не менее привычный кожаный ремень закусить. Как-то оно было на взгляд Марены действеннее. В данном случае, за одаренностью лекаря, пришлось девушке удовольствоваться собственным предплечьем прокушенным. Тут еще недотепа этот плеснул ей на рану дрянь какую-то жгучую, крапивы хуже. Умом-то Марена понимала, что отрава сия, вероятно, из раздела кровезапирающих  или оберегающих рану от заражения и грязи, но это понимание ничуть не делало процедуру более приятной.
Девушка витиевато выругалась, поминая словом недобрым и разбойников, и их родню до седьмого колена, и всякие там нетрадиционные взаимоотношения с различными объектами окружающего мира, в коих состоял атаман, раной противной Мару наградивший. От упоминания родственников парня, возившегося с очередным последствием бурной жизни Рены, спасало то, что он был нужен еще. Правда, это не уменьшало желания заехать ему в глаз или в челюсть. Вдруг после такого внушения целить аккуратнее да безболезненнее научится?
- Ничего, - поморщилась Марена. – На мне все быстро заживает, - девушка, опершись кое-как на дерево, поднялась с земли. Шершавая кора корябала ладони, почти неощутимо, потому что загрубели они от обращения с оружием. – Хвала Фаиду, что голову дурную не сняли, а уж эта-то ранка через пару недель затянется.
Правда, к неудовольствию Мары, эти две седмицы придется ей просидеть в какой-нибудь таверне в ближайшем городишке. С раной-то на ноге особенно не походишь. И больно, и открываться будет. З-з-зараза. На кой ляд только полезла этого дурня спасать? Отошла бы, да вернулась с подкреплением. Однако высказывать свои мысли вслух девушка не спешила. Паренек-то этот, если убедит она его остаться пока, будет небесполезен. С такой ногой ей будет сложновато хвороста для костра набрать, да и на лошадь птицей уже не взлетишь. Не любила Марена помощи просить, ой, не любила. Да и, к слову говоря, не умела почти.
Солнце, умаявшись за день, уже почти скатилось за горизонт. Лишь только изредка красноватые лучики пробирались в просветы между мрачноватыми кронами деревьев. Марена сунула меч обратно в ножны.
- На ночлег устраиваться надо, - хмыкнула девушка, решив не спрашивать мнения парня насчет дальнейших планов. Коль решит девицу болезную бросить (из-за него отчасти, между прочим, рану-то и схлопотавшую), что ж… Скатертью ему дорогу, да камушек поувесистее в спину. Булыжник Мара уж присмотрела, кстати. – В темноте дальше идти глупо. На коллег этих несчастных еще нарвешься, или еще кого-нибудь, кто примет тебя за поздний ужин, - девушка чуть насмешливо фыркнула. – Мне в деревне и про волков сказывали, несколько недружелюбных, и про «щось тако зубасто», - Марена наклонилась, отряхнула одежду от земли и налипших листьев да хвои, хотя все одно штаны уже придется  сменить. Эти дырявые, да и кровью пропитались. – С поляны надо уйти, поможешь до лошади дойти? Я ее тут недалеко оставила.
Камень дружелюбно лежал в траве, ожидая решения парня. Марена же бездействовать не любила, а потому, махнув рукой на бестолкового, кое-как поковыляла к тому месту, где должен был стоять ее конь. Если, конечно, этого идиота волки еще не сожрали, например.
- Ну так ты идешь? Я не кусаюсь, а вдвоем все сподручнее,  – через плечо бросила девушка. Шлось нелегко. Коряги, коих Марена почти не замечала на пути сюда, теперь как-то казалось, подросли в размерах и увеличились в численности. Красавица тяжеловато припадала на больную ногу, едва приметно прихрамывала, хотя и старалась скрыть от стороннего человека свою боль. Их тропинки, наверное, скоро разойдутся. Хотя Мара еще бы понаблюдала за этим смешным балбесом, который, верно, даже и не знает, с какой стороны за меч схватиться, али где у юбок завязки находятся. Усмехнувшись, девушка глянула на небо, где уже сверкала ярким бриллиантом первая звездочка. Чародейка-ночь начала вступать в свои права.

- Умеешь утешить, - буркнула Марена, глядя на возившегося с ее раной парня. Она не знала даже его имени, да впрочем, и сама девушка не представлялась и в ближайшие минут пять делать этого не планировала. Все упиралось в банальное «а нафига?» и множество других дел, более первоочередных.
- Скорее, Фаид направил, - пожала плечами Марена. Алдора, о котором, как заведенный, талдычил ее нежданный собеседник, девушка особенно не уважала. Ей были чужды и непонятны заповеди этого бога, другое ближе было воинственной и непокорной натуре девицы. А вот парень, по всему выходило, что был либо истово верующим в Алдора, либо и вовсе его жрецом. Последнему бы Рена не удивилась, ибо уж больно бестолков был молодой человек. Девушка не любила вешать ярлыки и судить по первому впечатлению, но, кажется, постоять за себя он мог единственным образом – вовремя удрать, как заяц.
- Тебя, балбеса, ждать буду, - бросила Марена, упрямо двигаясь к намеченной цели. Дойти бы вредной, временами несносной животины, да как-нибудь влезть в седло. В ноге пульсировала тупая боль, жутко хотелось выпить и отнюдь не молока и не травяного отвара. Крепко выругавшись, когда пляшущий вокруг нее, как вокруг праздничного дерева, парень едва не стал причиной падения, Марена с удвоенным упорством заковыляла вперед.
- Догонишь, - хмыкнула девушка, хватавшаяся при ходьбе за попутные деревья. Мародерства она не любила и не занималась им никогда в принципе, хотя что-то в глубине души и подсказывало ей, что, коль нужда б приперла, то и кошелек бы с трупа срезала, и сапоги со штанами сняла. А парень как-никак имел на это моральное право, потому что разбойники с его вещами не церемонились особо, бестрепетно разворошив сумку и попутно перебив хрупкие стеклянные флакончики с настойками-припарками и прочей лекарской дрянью.
- Ну уж звиняй, даже с подбитой ногой ползать-то не стану, - неприветливо пробормотала Марена, все же беря у парня импровизированный костыль-клюку. Зашагалось сразу легче, хотя боль и не думала переставать напоминать о себе. – Быстрее до места относительно безопасного, где и отдохнуть можно будет, доберемся, скорее появится у меня шанс полежать спокойно. Может, и вздремнуть часок-другой, - весомо пояснила свою мотивацию Марена. Правда, будь на ее месте какой-нибудь юнец, едва-едва пришедший на Стену, девушка уже давно отвесила бы ему подзатыльник да плечо подставила, чтобы скакать мог, на ногу больную опираясь.
Парень оказался еще предприимчивее. На тонкий, немного переливчатый свист Марена по-звериному резко оглянулась и бросила на своего горе-спутника подозрительный взгляд. Кого это он так подзывает? Не дружков ли своих каких-нибудь? Жизнь давно и прочно  отучила Мару безоглядно доверять людям, особенно малознакомым. А каждый шаг, между тем, давался все сложнее да болезненнее. В том, что рана открылась еще минут пять назад, если вообще закрывалась, Марена нисколько не сомневалась.
Через пару минут из ближайших кустов под аккомпанемент треска ломаемых веток вывалилось нечто, на поверку оказавшееся всего лишь собакой. Рыжеватой, лохматущей и с репьями, засевшими во встрепанной шкуре. Псов Марена любила и уважала, потому легко подставила мокрому носу ладонь. Счастливо вывалив из пасти розовый язык, собака скакала вокруг двух путников, будто и не замечая того, что на нее сумки навесили. Парень же, воспользовавшись тем, что девушка отвлеклась на пса, коварно подхватил ее на руки.
И как только пупок-то не развязался у нахала? Легонькой пушинкой Рена не была никогда, ибо аппетит имела здоровый, а слово «диета» считала ругательным. А тут еще к собственному весу Мары прибавился вес кольчуги, меча да прочей амуниции. Но этому дураку все нипочем, шагает себе, хотя и задышал тяжко, рвано к концу их пути. Марена же его могла лишь взглядом гневным сверлить. От ритуального постукивания в бубен паренька спасал тот  факт, что девушка ни в коем случае не хотела быть брошенной на землю. Ох, и напрашивается кто-то на то, чтобы ему челюсть вправили или форму носа подкорректировали.
- Положи, где взял, дурной, - прошипела Марена. – Я тяжелая. Лечи потом тебе грыжу.

Потуги паренька тащить Марену все ж не бесплотными оказались. Донес, не уронил, и на том спасибо. Девушка, право, и не надеялась, что доедет до полянки, где привязала коня. Думала, лягут на сыру землицу на пару. Вот ведь упрямец. Даже на коня ее взгромоздить умудрился. Чего, спрашивается, мучился? Сама бы влезла, не развалилась. К боли, крови, усталости Мара за годы боевого прошлого привыкла и воспринимала их как что-то само собой разумеющееся. Неприятное и крайне нежелательное, но привычное. Уже знаешь, что делать и как провернуться.
Протяжные, горестные вздохи, вселенская скорбь великомученика, бормотание молитв под нос… Уж лучше бы ругался, право слово! Все знакомые мужчины, случись им быть на месте этого парня, уже высказали бы Рене все, что думают такими словами, что портовые грузчики бы позавидовали, да так бы цыкнули, что и перечить не посмела бы. А этот…
Мокрая ткань штанов, пропитавшаяся кровью, противно липла к коже. Рана пульсировала болью, да и в висках начинали стучать молоточки. Добраться бы до местечка тихого, да спать завалиться.
- Поем, как на ночлег устроимся, - пожала плечами Марена, игнорируя ласковый эпитет, коим ее парень наградил. – Я привычная. На Стене и не к такому привыкнешь, - девушка поудобнее устроилась в седле. – Вещи-то мои подбери, вон там под кустом, - Мара указала направление, где предположительно стоило искать сумки, спешно брошенные перед тем, как сунуться к разбойникам на огонек.
- Еще раз со мной в таком тоне заговоришь, - Марена зло прищурила глаза. – И я тебе что-нибудь сломаю. Нос там, или руку. Договоришься.
Приказной тон девушка не любила. Терпела, но только от тех, кого уважала и признавала более сильным, чем она сама. Этого парнишку она таковым не считала, а потому лучше бы было кое-кому не нарываться. Кровь-то в Маренкиных жилах дурная, горячая. Сначала в челюсть приласкает, а потом уж подумает. Если,  конечно, вообще думать станет. А рука у девушки тяжелая, к оружию привычная.
- Деревня последняя в дне пути была, если возвращаться. Сколько до поселения ехать, если вперед двигаться, я и вовсе не знаю, - Марена отвела со лба налипшую прядку. Тяжело вздохнула. Навалилась усталость. Поспать бы сейчас, в тепле, у камина. Молока выпить с медом… Но это все мечты, мечты… Светит непутевой сейчас только пыль дорожную глотать, чутко дремля в седле, да костер походным, коим она уже и пропахла вся насквозь.
- Поехали назад, там хоть понятно, где привал устроить и куда на постой проситься, - девушка шевельнулась в седле, пытаясь приладиться и устроить ногу еще удобнее. – И сумки-то мои все же достань, я настаиваю, - и добавила после минутной паузы. – Я и сама могу, но потом обратно на лошадь уже вряд ли взлечу.
Потянулся тракт, темной лентой ложившийся под копыта коня. Солнце уже окончательно и бесповоротно скатилось за горизонт, уступив место на небосклоне луне и звездам, тускловатым светом освещавшим путь-дорогу. Деревья, местами подступавшие к тракту совсем уж близко и тянувшие корявые руки-ветки к редким прохожим, казались еще мрачнее и подозрительнее. Глаза слипались все сильнее, и Марена, мерно покачивающаяся в седле, почти засыпала.
- Все, сворачиваем, - девушка тронула поводья, заставляя лошадь сойти с дороги и углубиться немного в лес. – Иначе я усну окончательно. Еще только с коня сверзиться мне не хватало для полного счастья.
В паре десятков шагов от дороги обнаружилась укромная полянка, где Марена и планировала остановиться на ночлег.
- Тебя хоть как зовут-то, бедовый? - опомнилась девушка.

Получив обратно свои вещи, Марена оказалась вполне удовлетворена. Минут на пять, пока это недоразумение не вздумало говорить с ней тоном, который был в данном ситуации несколько неуместен. Чем - девушка и сама затруднилась бы ответить. Возможно, ей не понравился не тон, а голос. Или просто морда паренька не к душе пришлась. Как бы то ни было, несчастный был со всей строгостью отчитан за все прегрешения его, действительные и нахальной девицей надуманные. Парень опешил. Видимо, ранее ему не приходилось встречаться с особами. одновременно обладающими столь взрывным и непредсказуемым характером, как у Марены.
- Прости, - легко ляпнула девушка, на самом деле не чувствуя себя виноватой. Она не извинялась, она заминала дело до того, как парень начнет вещать об Алдоре и ее дурном характере. - Я привыкла быть воином и мне странно то, что незнакомец может печься о моей ране, не имея корыстных побуждений.
Заботиться может родич, друг или просто товарищ по оружию. Но человек, совершенно незнакомый, хоть и спасенный тобою некоторое время назад... В мыслях Марены такое укладывалось с трудом.  Видимо, размышления о мотивах, движущих этим странным пареньком, и голова девушки имели несколько разную геометрию. Впрочем, чего уж тут греха таить, диагноз был написан у молодого человека крупными буквами на лбу и продублирован на рунах - АЛДОР. Это объяснение Рену вполне устроило и она чутко задремала, вскидываясь от каждого казавшегося ей подозрительным шороха и снова закрывая глаза, как только убеждалась в том, что опасности нет. Правильно говорят, что привычка - вторая натура.
Наконец, когда двигаться дальше было уже решительно невозможно из-за сна, наваливавшегося все сильнее и сильнее, почти ощутимо давившего на плечи и так рисовавшего в воображении картину, милую сердцу: широкая кровать, мягкая перина, подушки... Увы, светили Марене только жесткий лапник, ветки (если паренек, кстати, еще догадается) и походное одеяло, пропахшее дымом десятков костров, травой и чем-то еще, уже с трудом определяемым.
На привал, точнее, ночлег, они остановились там, где Мара провела вчерашнюю ночь. Посреди полянки еще чернели седы кострища. Парень засуетился, завозился с тушкой какой-то птицы, которую его пес,  как ни странно, притащил хозяину, а не слопал сам. Такой же балбес.
Марена, тихонько сидевшая на поваленной коряжине, которую сама не далее, как вчера вечером, и приволокла, улыбнулась, когда в руку ткнулся холодный мокрый нос. Бегать вокруг котелка, собирать хворост и прочая она не собиралась. Если паренек, имени которого она. к слову, так и не удосужилась узнать, считает, что все это нужно, то пусть. Сама девушка с удовольствием пожевала бы хлеба, запила водой из фляги и заснула.
Мокрый нос настойчивее ткнулся в ладонь, заметил, что ему уделяют до обидного мало внимания. Девушка улыбнулась и потрепала пса по пушистой, несмотря на отсутствие ухода, шерсти. Так они и играли, вполглаза наблюдая за тем, как суетится хозяин собаки. Марена, засыпавшая на ходу и уже почти расставшаяся на этой почве с въевшимся в кровь и плоть образом суровой воительницы, лениво теребила загривок пса, уложившего голову ей на колени и вспоминала. Дом. Такой родной и все равно какой-то чужой и далекий. Такую же вот собаку. которая жила в этом доме, но так и не дождалась возвращения в него хозяйки. Цитадель, Стена - они так много дали девушке, но немало и отняли.
Беспокойник этот недобитый тем временем все суетился и суетился, вызывая на лице у девушки слабое подобие улыбки. Как мальчишка, право слово. Даром, что ровесник самой Мары или даже чуточку младше. Определять возраст человека по внешности девушка не умела никогда. Почти всегда ошибалась в меньшую сторону.
- Приятно, Марена, - она протянула бы руку, но расстояние, их разделявшее, было слишком велико для такого жеста. О том, что имя не стоит сокращать (это позволительно только друзьям и хорошим знакомым), девушка сообщит своего новому знакомцу позже, уже после совершения им ошибки, в очередной раз пообещав что-нибудь сломать.
Рена зевнула, прикрыв рот ладонью. Паренек, всем своим видом выказывая неодобрение безответственному поведению девушки. присел рядом, принявшись рану обрабатывать. Лекарь по профессии, кажется. А вот со своей собственной проблемой справиться не может, как подумалось девушке. Слепой не заметит, как он морщится, а Мара была вполне себе зрячей и даже внимательной.
- Держи, - девушка через голову сняла грубое подобие амулета, висевшее у нее на шее, не без труда выловив из спрятанной под кольчугой грозди побрякушек нужную. Простой камушек на неприметном тонком кожаном шнурке. Головная боль преследовала не только Ксандра. После особенно буйных (особенно, если в понятие "буйный" включалось нечто, градусом повыше, чем молоко или нежно любимый девушкой кисель) деньков или просто от усталости голова раскалывалась и у Рены. На этот счет и болтался на шее мага простенький камушек с вырезанными рунами, неприятные ощущения умеривавший. - На шею надень, полегчает, - на всякий случай пояснила Марена. А то ведь не догадается, неразумный.  Устремила взгляд на пляшущие язычки пламени, изредка морщась от боли в растревоженной ране. Кто бы знал, зачем она амулет этому обормоту великовозрастному отдала свой. Никто, включая саму Мару, уже начинавшую, несмотря на идущую полным ходом перевязку, задремывать.

Отвечать на слова благодарности нужным Марена не сочла. А что она могла сказать? "Обращайся, друже"? Ну нет, а то еще догадается и обратится. Минутный порыв, секундная слабость - не более. Мара избегала лишний раз помогать людям, потому что именно так и зарождаются привязанности. Ты помог, тебе помогли. нет, спасибо. Девушке сейчас хотелось свободы, хотелось дышать, жить и не оглядываться на тех, кто считает, будто ты ему что-то там должна по одному ему ведомым причинам. Нет, спасибо, но к вивернам и прочей нежити!
Очевидно, кружка Ксандру чем-то угодила. Возможно, у парня имелись к оной какие-то личные претензии, потому что начисто проигнорировав эту посудину, более пригодную для питья, отвар он поднес Марене в миске. Девушка лишь пожала плечами и слегка подозрительно принюхалась к вареву. Кто знает, что там понамешано? Может травка какая сонная? Али еще что похуже... Будет потом Мара по лесу весело бегать, мухоморы хвостом сшибать...
Парень же, пока Марена, морщась и сопя, пила все же отвар, натаскал лапника да лежанку устроил. Вот где будет камень преткновения. чувствовала девушка. Дежурить ночью стоило, как минимум потому, что ни один из них не знал точного числа разбойников и не мог поручиться, что какой-нибудь недобиток, отходивший до девки в ближайшую деревню, не придет мстить за нежно любимых дружков. Вот только, кажется, Ксандр намеревался сторожить, так сказать, в одну морду, с чем не могла согласиться Мара. Отхватили сегодня оба, так что жалеть ее нечего. На Стене девушка привыкла быть наравне с мужчинами. Ну... или почти наравне, потому что они все равно мышковали и делали для нее небольшие и, как им казалось, незаметные скидки. Марена делала вид, что не замечает этого из уважения и любви к своим товарищам.
- Пью-пью, - голосом сварливой бабки ответствовала Марена. Настроение было ни к черту, однако сон таинственным образом слетел с девушки. Может быть, его отогнала боль, тупо пульсировавшая в ноге. Или тиски, сжимавшие виски. Как знать, но спать уже не хотелось и Мара решила, что вполне может подержурить первой. Мнение Ксандра на этот счет не учитывалось, ибо все его аргументы и возмущенные попискивания девушка вполне могла предсказать. Облезет, защитничек. - Спи ложись. Я все равно пока не усну, посторожу первой.

Напиток из трав. заваренный добродушным парнишкой, отдавал сеном, да и на вкус девушке не нравился совершенно. Пакость... Однако Мара морщилась, но пила в надежде, что эта дрянь все же поможет унять тупую, дергающую боль в бедре. Воительница в очередной раз про себя помянула атамана и его родню словом, от которого приличные девицы пунцовеют.
- Не нравятся мне места эти, - поморщилась Марена, задумчиво смотря на ночное небо, посверкивающее мириадами звезд. - Если бы не рана эта поганая, то я бы дальше прошлась, по всему тракту. Наверняка выловила бы из придорожных кустов какую-нибудь мразь, вроде недружелюбно настроенного упыря. Деревенские из заимки, в которую мы едем, упоминали, что в округе иногда появляются твари разные. Говорят, что где-то дальше в деревеньку какую-то утбурд забредал. Может, и брешут, но я бы проверила.
Любопытство было одной из характерных черт Марены. Именно благодаря ему девушка не сидела относительно спокойно (не считая попыток обитателей Сумасшедшего Герцогства разок-другой в неделю проведать обитателей бастионов) на Стене, а шаталась по миру. Земли да люд честной посмотреть хотелось, себя показать. Может, и найдется такое место, где Мара чужой себя чувствовать не будет.
А Ксандр все говорил, говорил и говорил. С этим балбесом великовозрастным, кажется, и захочешь - не уснешь. Что ж трещать, ровно трещотка на хвосте? Или это такая неловкая попытка убаюкать беспокойную девицу? Тогда надо было колыбельную спеть, авось действеннее бы вышло. Марена зевнула, прикрыв рот ладошкой.
- Не знаю, - пожала плечами Марена. - По-моему, погубить может все, что угодно. Тут все зависит от другого. То, что для одного - благо, для другого - лютая смерть, - девушка задумчиво уставилась на пляшущие язычки костра. теребя кончик косы. - Ты у нас, как я погляжу, сторонник порядка? - девушка зябко повела плечами. Ночь принесла с собой не только темноту, но и соответствующую температуру воздуха. Тянуло прохладцей, а встать и набросить на плечи одеяло было невмоготу. Усталость, боль в ноге, да и разморило слегка. Марена снова зевнула. - А мне больше боги войны и тьмы к душе, - просто на всякий случай оповестила, чтобы потом не было протестующего писка разобиженного хомячка, что столько времени у честного и добропорядочного жреца Алдора под боком была личность столь заблудшая, а он даже не попытался ее совратить... Простите. наставить на путь истины.

- Я не люблю сидеть на месте в бездействии, - пожала плечами Марена, снова поежившись от пробравшегося под одежду холода. - Для меня это смерти подобно.
Кажется, Ксандр заметил, как зябко поводит плечами его невольная спутница и подопечная, потому что парень подал ей одеяло. Мара благодарно кивнула, закутываясь в него. Говорить не хотелось совершенно. Сейчас бы в тепло и на относительно мягкую кровать... Девушка вздохнула, переводя взгляд на ночное небо, пестревшее мириадами звезд. Когда-то в детстве мама рассказывала красивую историю о том, что каждая звезде - это чья-то душа. Умрет человек и погаснет, скатится с небосклона его звездочка. Позже, в Цитадели Марене пришлось немного изучать астрономию, которой девушка уже почти и не помнила. А вот сказка из полузабытого детства намертво врезалась в память.
- Скорей уж ты у меня в Фаида уверуешь, - усмехнулась Марена. - Можно. конечно, верить в порядок и светлых богов, но мракобесов и бой я вижу как-то чаще, - девушка пошевелилась, чуть меняя позу, и продолжила. - Ты знаешь, что такое Стена? Слышал, может, про Сумасшедшее герцогство что? Говорят, им матери детей иногда пугают. Я была там, - на минуту Марена замолчала, соскользнув в омут воспоминаний о былом. Пять лет её жизни...Тряхнула головой, словно наваждение отгоняя. - Я там была, несколько лет. Знаешь, когда видишь ту дрянь, что лезет на бастионы Стены, про порядок не думаешь вообще. Только про бой и про то, увидите ли вы с товарищами следующий восход.
Ксандр, кажется, вполне удовлетворился разговором. В том, что он еще попытается промыть ей мозги своим горячо любимым Алдором, Марена почти и не сомневалась. Зануда... Парень, наконец, угомонился, улегся на сооруженную им же лежанку и, кажется, практически сразу заснул. Маре же все не спалось. Девушка приподнялась со своего места, дотянулась кончиками пальцев до толстой палки, подтянув ее к себе, и поворошила костер, взметнув в воздух сноп ярких искр. Поаплодировала очередном комару, возжелавшему ее крови. Подумав, достала из сумки книгу, точнее, тоненькую книжицу, купленную за небольшие деньги у проезжего торговца. Ничего особенного в ней не было, так какие-то легенды. Света от костра вполне хватало для чтения, в которое Марена и погрузилась, перестав, наконец, время от времени подозрительно коситься на Ксандра.
Так Мара и уснула с книгой на коленях, уронив голову на грудь.

Марена сама не заметила, как ее сморило тяжелым сном, когда вроде и спишь, а просыпаешься пару раз в час, резко вскидываясь от мнимого шороха. Ближе к рассвету девушка немного успокоилась и задремала уже чуть крепче, все также сидя у костра и уронив голову на грудь.
Проснулась Марена от тревожного конского ржания. Сквозь сон девушка сумела понять, что голос принадлежит ее лошади. Эта дурная скотина имела целый список недостатков, но имела и одно неоспоримое достоинство, перекрывавшее их все - конь не раз предупреждал свою хозяйку об опасности. Как он ее чуял - одни его лошадиные боги знают, но ошибался редко.
Марена резко подскочила на месте. Точнее, попыталась. Во сне девушка плотно и надежно укуталась в одеяло и не сумела сбросить его одним рывком. В неверном свете уже почти прогоревшего костра Мара увидела волчицу. Очевидно, оголодавшее животное пришло на запах крови, поплывший от раны на ноге и многочисленных царапин и ссадин Ксандра. Ну или просто услышало лошадиное ржание.
К тому моменту, когда Марена все же выпуталась из одеяла, волчица уже жевала руку Ксандра, которую он совершенно по-идиотски выставил перед собой, заступая вперед и закрывая собой от разъяренного животного.
- Назад, придурок! - заорала Марена, резко вскакивая на ноги. Глупый мальчишка перекрывал девушке сектор броска, попасть она сейчас могла только ему в спину. Хотя, возможно, и стоило, чтобы от собственной же дурости не мучался долго.
Собаку, бросившуюся на защиту своего дурного хозяина, Марене было жалко больше, чем Ксандра. Резким пинком в бок девушка отбросила животное, мимолетно удивившись тому, как только сил у нее хватило. Удар ножа, еще один. жалобный вой волчицы. Предсмертный, но за предплечье все же цепануть успела, зараза.
Отерев со лба пот здоровой рукой, Мара зажала рану, чтобы остановить кровотечение.
- У меня такое ощущение, что ты приносишь мне неприятности, - пробормотала девушка, поднимая с земли свою сумку и вылавливая оттуда обрывок ткани, служащий бинтом. Наскоро перевязав предплечье, Марена подошла к лежащему у костра псу.
- Эй, друг, ты как? - девушка присела рядом с собакой на корточки, потрепала по холке. - Сейчас разберемся, - Марена разобрала шерсть, обнаружив у пса на боку рваную рану от клыков волчицы. Кровотечение было не слишком сильно, но и останавливаться тоже, кажется, не планировало.
- Воду тащи, вон в котелке оставалось еще с нашей имитации ужина. У тебя еще осталось что-нибудь на такой случай? - подняла голову от раны Марена. О своей царапине на предплечье она даже и не думала. Потом промоет и нормально перевяжет, там всего лишь мелочь, внимания недостойная.
- Ай, свою рану обработай, бестолочь! Совсем же забыла! - всплеснула руками девушка, самостоятельно перенеся котелок и снова подсаживаясь к псу. - Или иди сюда, посмотрю. И я тебя умоляю, не лезь туда, где о тебя вреда будет в разы больше, чем пользы! Только под ногами мешаться будешь. Все острое, режущее, колющее и способное убивать - не твое, я это уже поняла.