Иногда жизнь горазда на то, чтобы подкидывать неожиданные сюрпризы. Химану казалось всегда, тем не менее, что его сложно удивить по-настоящему - он вырос в обществе, где к неожиданностям и внезапным изменениям постепенно привыкаешь, учишься отстраненно наблюдать за ними и принимать, но только не в этот раз. В этот раз судьба действительно решила пошутить с ним, и пошутить весьма изощренно, даже жестоко - непросто было выдержать полные подозрительности, внимательные взгляды окружающих, с которыми его провожали в Нова Карадаре и встречали у крылатых ворот Лебединого дома в Ран Гвиалледе, непросто было сохранять спокойствие и держать лицо, равнодушную и почти безразличную маску, которая так и говорила им всем: это наверняка какое-то недоразумение, это наверняка ошибка. Хотя он прекрасно понимал, что уж кто, а Рамерий не мог ошибаться. Уж ему ли, хранившему молчание так долго, играть в игры со своими тюремщиками, вызывая к себе в темницу того, кого менее всего ожидают там увидеть те, кто держит его все это время в плену. И, в  общем-то, меньше всего и хотят видеть, если не берут в расчет вовсе как самостоятельную фигуру во всей политической игре, которая развернулась под прикрытием войны в обеих столицах, и то, что Рамерий хочет видеть именно его, для него, для Химана из дома Риливин, вечной тени своей царственной сестры, дурной знак.
Эльфы в доме Алфана Гилану были подчеркнуто вежливы и учтивы, но в их обращении, жестах и почтительном молчании сквозил холод, едва заметный, но все же ощутимый для любого, кто видел еще недавно едва ли не братские объятия между ними и светлыми. Этот ясный летящий дом глотал любые разговоры, но приглушенный шепот летел по освещенным приглушенным мягким светом коридорам, которые глотали их шаги и слушали в свою очередь, а потому Химан предпочел сразу пройти в дальний конец дома, туда, где содержался Рамерий. Но у здешних обитателей были совсем иные планы, он догадывался о том, и потому не удивился, когда увидел у дверей помещения, которое называлось здесь камерой, но на камеру было менее всего похоже, самого Короля светлых. Химан почтительно кивнул тому, получив в ответ такой же, и услышал, как прошелестели за спиной легкие и быстрые шаги его сопровождающих, поспешивших прочь, чтобы оставить их наедине. Еще один дурной знак.
- Я догадываюсь, что Вы хотите спросить, Ваше Величество, - негромко проговорил Химан, глядя Алфану в глаза. Все говорят, что в этих глазах ничего нельзя прочитать и увидеть, но Химан видел - легкое удивление и тень интереса, так смотрят взрослые на детей, ободряюще и подстегивающе, мол, давай, угадай. Его давно не трогает такой снисходительный интерес. - Вы хотите знать, почему Рамерий потребовал к себе именно меня.
Химан не спрашивал, Химан утверждал это, и ответом ему было мягкое молчание, лучше подтверждение его правоты, попадания в самую точку. Несложно догадаться, на месте Алфана он задавался бы тем же вопросом, впрочем, он и сам спрашивал себя постоянно, всю дорогу до столицы светлых - почему именно я? И ответа не находил.
- Я рискую Вас разочаровать, но я этого не знаю. Я могу обещать Вам раскрыть эту тайну после нашего с Рамерием разговора, если он будет готов открыть это мне. Но я прошу лишь одного взамен - чтобы нас никто не слышал.
Они - две противоположности. Алфан - весь белый и светлый, словно завернутый в свет, которого так мало тут. Он - черный и темный, в темной одежде, словно сотканный из теней родного Подгорья. Король-Феникс и младший брат всесильной Серой леди, всего лишь. Химану пришлось некоторое время ждать ответа Алфана Гилану, и ответом был только короткий, медленный кивок.
- Хорошо, цинерио. Никто не услышит вас с Рамерием. Но я хочу знать все, до последнего слова, что прозвучит за этими дверьми. Я рассчитываю на Ваше слово.
Химан кивнул, но ни капли ему не поверил Его слово - слово прлитика, а политики и правители рождены на свет для того, чтобы лгать. Морталад приучил верить только себе и тем, для кого честь и долг - не пустой звук, и единственный, быть может, во всем Ран Гвиалледе такой честный сидел за этими дверьми, ожидая его.
Рамерий казался совсем постаревшим. Правду говорят - отними у воина его ремесло, и на месте вчера цветущего мужчины ты обнаружишь изломанное жалкое существо, лишенное цели существования, хотя, надо признать, это было не про мужчину, что сидел на добротной кровати, внимательно глядя в сторону двери. Несмотря на почти годовой плен, Рамерий Справедливый по-прежнему был самим собой, и узнать его Химан мог бы из тысячи с первого взгляда, но сказать, почему  - не мог и сам.
- Мне передали, что Вы хотели меня видеть, - обратился Химан на человеческом языке, делая несколько шагов вглубь длинной комнаты, в которой почти не было мебели, остановился на осторожном расстоянии от человека, который не сводил взгляда с его лица. Странно, но впервые за долгое время принц почувствовал себя неуютно, даже мгновениями ранее, под взглядом Короля-Феникса, он сохранял холодную стойкость и самообладание, но здесь предчувствие чего-то вдруг выбило почву из-под ног, так, что он предпочел медленно опуститься на первый попавшийся под руку стул, впрочем, единственный в скромной комнате. - Мне кажется, мы не знакомы. Но Вы знаете мое имя и хотите говорить со мной.
Немой вопрос повис в воздухе. Почему он? Откуда Рамерий знает о нем? И чего хочет?