при содействии Шаэрета Арнвейла
Отказываться уже поздно. Не сейчас, не после того, как решение принято. Теперь можно принять и все остальное. Это как начать двигаться дальше. Но, кажется, что слишком много находился без движения и теперь попросту забыл, как ходить, как переставлять ноги. Слишком долго находился в неведении и теперь попросту не может принять все и сразу, пусть и так отчаянно пытается.
Все меняется. Мир вокруг меняется. Да даже собственное положение. В этом меняющемся слишком сложно оставаться твердым, оставаться собой, быть уверенным хоть в чем-то, и от этого желание оставить все «постоянной», не превращая в «переменную» столь велико. И поэтому он даже для себя неожиданно-резко дергается, в попытке вернуть себе свое положение, только вот во взгляде – несвойственная ему растерянность, но руки Шаэрета, удерживающие за плечи непринужденно-сильно, не дают вернуться к исходному положению, а еще им же тихо сказанный аргумент, что так будет теплее. Шаэрет уверен. А когда нет собственной уверенности, приходится доверять другим. И он доверился, расслабившись, лежа на чужих коленях. И он слушает, засыпая, историю, которую слишком хорошо заучил в детстве.
Чтобы не заснуть иногда приходилось встряхивать головой, промаргиваться, лениво тереть глаза, неизменно клав руку Шаэрету на колено после; изредка он даже позволял себе вставить какой-то факт в общее повествование, потому что он прекрасно знал историю до определенного момента. С какой-то тихой радостью он для себя отмечал, что забыл не все. Просто какую-то часть. И в сознании появлялась надежда такая легкая, что он вспомнит все. Пока думал еще, что вспомнить хочет. Но с каждым словом Шаэрета это его желание меркло, блекло, и словно бы грозилось исчезнуть, как только он рассказывать закончит.
- Разве могло быть так? - И снова это неверие в каждое слово, в этом тихом хриплом вопросе, который без ответа остался. Он не верил. Не мог поверить. В убийство в столице, в сожжение целых кварталов, в войну. В голове уже возник глупый вопрос «почему», который отчаянно просился вырваться наружу тихим шепотом, но он лишь плотно губы сжимает.
Война у него в доме. На самом пороге. В Инис Гвилэне. Морские сражения, о которых он помнит чуть меньше, чем просто ничего, из-за которых в голове, в памяти огромная пустота. Он потерял с этой войной гораздо больше, чем мог, он потерял себя. Полностью.
Наверное с ним «это» случилось в одном из морских сражений. И от этого становится ощутимо больно в затылочной доле, от этого начинает ныть перелом, сердце, душа. Он закрывает глаза, тихо выдохнув. Но хотелось-то кричать. Орать, сжав ладони в кулаки. И порывом этим внутренним ведомый он чуть сжимает ладонь на колени Шаэрета; сжимает зубы, до боли. Помни он себя – даже мысленно бы не позволил себе подобного. Но не помнил: по собственным размышлениям, ощущениям, памяти – был молод, с этой глупой растерянной яростью на события, против которых давно бессилен.
Он не может выдавить даже сухие слова благодарности. Потому что не за что. Потому что так по-юношески обижен на все, зол. Но внутри.
- Авинел. – И если бы не это хрипота, то можно было бы услышать отвращение к собственному имени; к себе.
- Шаэрет, - следом отзывается некромант, и почти тоскливо провожает взглядом костлявую ладонь Морталада, которой не успел коснуться и пожать. Пожалуй, его остановила еще и возможная реакция Авинела - он то непривычен к общению с мертвыми, и этой стороной Шаэретовой жизни. - Для обогрева тут немного не те условия. - Усмехнулся он, не прекращая успокаивающе поглаживать адмирала по волосам. Ему явно нужен был свой уголок незыблемого покоя и спокойствия, и некромант пытался дать ему это хотя бы так, с помощью прикосновений. И заодно дать ему понять, чтобы не вставал, не дергался, а просто продолжал лежать, отдыхать, и свыкался с немилосердным происходящим. - К тому же, я бы не очень хотел афишировать огнем и дымом наше местоположение, это совсем не к месту.
Вздохнув, некромант вынужденно убрал руки от Авинела, и потянулся, чуть прогнувшись, а после зевнул, прикрыв рот рукой. Черт возьми, он уже и забыл, насколько устал. Сразу видно - потрясений было слишком много. Помедлив, некромант вновь принялся за успокоение своего адмирала.
- К слову о стороне путешествия… это совсем не близко, но выхода у нас нет, да и тебя это ужаснуть не должно. Мы направляемся в Ран Гвиаллед. Ту самую эльфийскую столицу, до которой мы, пока дойдем, сотрем все ноги, - несмотря на мрачность высказывая, Шаэрет был довольно весел, и улыбался.
- Но прежде чем мы вновь двинемся в путь, в буду вынужден признать, что ночь действительно не самое лучшее место для передвижений, да и мы чертовски устали за этот длинный день. Морт, ты не мог бы оказать небольшую услугу, и посторожить нас, пока мы будем спать, а? Даю тебе торжественное право будить меня, если появится хоть какая-то угроза, но при условии, если ты не сможешь с ней справиться сам. - Расплывшийся в улыбке некромант вопросительно воззрился на своё умертвие, хотя нисколько не сомневался в его положительном ответе, так как альтернативы у Морталада попросту не было. - Я крайне тебе благодарен. - подытожил Шаэрет, зевнул снова, и, наконец, позволил себе закрыть глаза, не переставая механически Авинела по волосам поглаживать до тех пор, пока не уснул со всеми своими мыслями о новом дне и о том, что делать дальше.
Отредактировано Авинел Аэтерис (2014-07-09 19:19:51)
